1.15. Утречко

Стася, Динь, Лиля

Вынырнув во сне из насквозь солнечного, изумрудно-певучего лесного озера, Стася сразу вспомнила, где она и почему у неё живая подушка, подняла взгляд. Была ещё глубокая ночь. Динь не спал, он смотрел на неё, чуть повернув голову, с самым беззащитным на всём свете выражением лица.

— Тебе неудобно? — тут же забеспокоился он.

— Ой! Я же тебе, наверное, насмерть отлежала весь локоть!

— Нет-нет, — мягко ответил он. — Нисколько. В том-то и волшебство. Нет, нет, пожалуйста, не уходи... если только я тебе не мешаюсь…

— Мешаешься? — хмыкнула она. — С тобой сказочно уютно. Впервые сожалею, что ночь — такая короткая вещь.

— Тогда оставайся навсегда, — сказал он.

— Что?

— Если тебе самой не хочется уходить, то мне этого не хочется вдесятеро.

— Динь, у тебя опять всё двузначно! Что значит — навсегда? — она села.

— Если тебя пугает слово «навсегда» — оставайся здесь завтра. И послезавтра. Пока тебе будет хорошо здесь, оставайся.

— Динь, хватит валять дурака до такой степени! Так и продолжишь называть это дружбой?

— Стася, почему ты всё время беспокоишься о названиях? Беспокойся о том, хорошо тебе или нет… Да, когда всё слишком хорошо — это слегка ошеломляет. И что? Тебе так страшна необычность, что ты предпочтёшь ей страдания, главное, чтобы всё было полностью предсказуемо?

— Всё и так уже вполне предсказуемо, — нахмурилась Стася.

— Понимаю, но пойми уже и ты… веди себя со мной так, как тебе действительно хочется, а я последую за тобой. Это обещание.

— Ха… Хочется… — пробормотала Стася. — Захотеться может что угодно, например, прибить кого-нибудь под горячую руку. Чего уж там. Кому в моём возрасте не хочется иметь персонального принца? Который скрасил бы одиночество и придал бы защищённости социальному статусу. И без лишних последствий! — усмехнулась она.

— Вот и великолепно. Я сейчас — брошенный неудачник. И мой социальный статус спасёт только новая принцесса лучше прежней. Где я найду такую, и чтоб без лишних последствий? Кроме тебя никто не способен! И главное — с тобой я согласен на любой вариант развития событий, так что даже совесть полностью чиста. Стася, пожалуйста, возьми меня в свои послушные принцы на эту самую пару лет. Ты сделаешь меня счастливым. Страховку от случайных глупостей гарантирую, слово утёса… Не проходи мимо возможности осчастливить ближнего своего! А главное — не прячь голову в песок, когда мир тебе дарит то, чего ты хотела!

— Так. Закрыли тему. Обязательно подумаю, но позже, — она сердито утянула одеяло и улеглась на краю дивана.

— Думай позже, но дослушать меня ты должна сейчас, я же не всё сказал! — он приподнялся и потряс её за плечо. — Пойми меня... Ты всё время споришь о названиях. Но я однажды уже пытался строить на названиях и даже клятвах, и всё развалилось. В какой-то момент понимаешь, что слова ненадёжны. Даже собственные. Оказывается, что одних намерений мало, не в любых обстоятельствах найдутся возможности сдержать своё обещание. Вот обещал я бывшей всегда быть с ней, и что? Мне теперь вечность сидеть под закрытой железной дверью? Тем более если твоя ненаглядная милицию вызывает по такому случаю… Так что при любых названиях в итоге мы один на один с той сутью, которая шагает навстречу. Что-то в этой ситуации предсказуемо, а что-то всегда неизвестно. Мы просто каждый раз выбираем: идти в неизвестное, стараясь не сбиться с собственного курса, или попытаться это неизвестное обогнуть. Но станет ли от этого путь короче? Ведь справа и слева тоже полно случайностей. Их нет только позади…

— А если я потребую обходить за десять метров всех твоих девушек? — она снова села. — И штамп в паспорте.

— За десять метров? — изумился он. — Ты же три часа назад говорила…

— Говорила. Потому что три часа назад говорила не от лица потенциальной жены. А ты три секунды назад говорил, что последуешь за мной. Так последуешь или нет?

— Режешь без ножа… За десять метров!.. У меня же самая прибыльная заказчица — милая девушка.

— Ты намекаешь, что в женатом состоянии ты ещё и без денег семью оставишь?!

— Нет. Я только шучу про десять метров. Ха, ты сама-то готова перестать восторгаться всякими своими Сапожковыми?

— Ни за что. Я своих Сапожковых не тискаю при каждом удобном случае ни материально, ни мысленно.

— Да-а, — вздохнул Динь, облапив её. — А что будет делать муж, если жена рассердится на него за какую-нибудь Ужасную Провинность и надолго лишит своего расположения? Неужели мне идти выплакивать свою скорбь и печаль на плече парня? Эх… Жертвовать так жертвовать. Замётано. Пока ты со мной — никаких других девушек для болтовни за чаем.

— Не торопись, я сказала «если потребую»…

— Если не буду торопиться — опоздаю! Пока окончательно не отправишь меня в тартарары — никаких других девушек. Это обещание. Я их держу.

В этот момент на кухне что-то шлёпнулось на пол.

— Пакетики с укропом после такого заявления хозяина от ужаса с полки упали, — хмыкнула Стася.

— Это были аплодисменты, — сказал Динь. — Без шуток, Стась: с тех пор, как мы подружились, с улиц города куда-то таинственным образом исчезли девушки, остались одни прохожие… Я тебе больше скажу. Железки перед тобой тоже меркнут. Как бы я ни был увлечён, в пять вечера уже думаю о том, что не хочу опаздывать к тебе в гости… Что касается твоих рассказов о людях — я шутил, на самом деле мне приятно их выслушивать. Что ещё… А, да. Официальный брак… После шестнадцати за совершеннолетнего — уже можно. Только процедура менее приятная, да и для школы это мегаскандал, так что лучше бы с женитьбами подождать. Для твоего блага, не для моего, уж конечно…

— Как мило. А по какой причине ты Лиле предлагал подождать?

— Какой Лиле? Не по-омню, о ком ты говори-ишь.

— Динь! Ответь, — она сбросила его руки.

— Ста-ась… но мне реально не хочется вспоминать её лишний раз... — он бухнулся назад, накрыл лицо подушкой и продолжал вещать оттуда. — Ладно, раз тебе это важно, расскажу. Я гулял в парке с девчонкой, навстречу попалась другая знакомая вместе с незнакомой мне Лилькой. Лилькина подруга заскандалила: как это я её неделю назад на свидание пригласил, а потом всю неделю не звонил, а теперь с другой хожу. Моя тогдашняя подружка пару мгновений стояла с круглыми глазами, а потом давай хохотать и отвечать, что строить планы на такого, как я, очень глупо, ведь с первого взгляда видно, что я гожусь только на то, чтоб вытянуть побольше из моего кошелька за время прогулки. В общем, они немного пошумели, обсудили с ног до головы все мои недостатки и сошлись на том, что нормальной девушки у меня никогда не будет, никто нормальный за меня не пойдёт. А дальше моя подружка потянула меня в кафе. Но я решил обидеться и ушёл. А Лилька, все это время молчавшая, догнала меня и объявила, что она та самая ненормальная, которая хочет быть всегда на моей стороне. В тот раз я от неё отмахнулся. Но она снова и снова разыскивала меня и наседала. Мне было тогда восемнадцать, ну и решил, мол, пора, наверное, с кем-то встречаться, почему бы не с ней. Позже она заикалась про свадьбы: то ей надо мою фамилию, то ей надо мою прописку, а то, дескать, перед людьми неудобно. Можно подумать, она всем эту прописку показывает! В общем, как-то меня всё это напрягало. А настаивать у неё не было морального права. Как вижу теперь, не зря я сопротивлялся. Что до моих сожалений, пойми, когда она вдруг ушла, мне было больно оттого, что в моей, в моей жизни всё развалилось, а вовсе не оттого, что персонажем была именно она!

— Кто б не ушёл при таком-то раскладе, — хмыкнула Стася. — Если ты её ни в грош ни ставил.

— А кто её заставлял врать, что я нужен ей таким, какой есть? — Динь запулил свою подушку в стену напротив. — Я с самого начала говорил, что нет у меня к ней никакой неземной любви! Если уж на то пошло, она даже не входит в первую пятидесятку знакомых девушек, которые меня привлекают как девушки! Сначала её всё это устраивало, она щебетала, что одно моё существование для неё — счастье. Заботиться о ней я заботился. Шмотки покупал. Ещё в какой грош всё это влетало, прости, пожалуйста! Романтику организовывал. Изменять не собирался. Даже характер её терпел. Какое она имела право ныть, что я её не люблю, раз не прописываю?! Всё, Стась, хватит, Лилька — это ошибка и прошлогодний снег, у тебя нет причин о ней вспоминать! Сам бы я никогда не бросил того, кого приручил, но раз уж она сама меня бросила — спасибо судьбе. Если попросишь, я даже здороваться с ней при случайной встрече не буду. Всё, куда-то не туда наш разговор уехал, пошёл я на кухню спать… — он соскочил на пол и стал дёргать своё одеяло, на котором Стася сидела:

— Отдай!

И опять на кухне что-то мягко попадало.

— Твоя кухня с барабашками, там спать опасно, — засмеялась Стася, не освободив одеяло. — Динь, а ты сейчас сам не щебечешь, что для тебя одно моё существование — уже счастье? Сможешь ли ты спеть такую же песню года через два, когда суммарные покупки продуктов на ужин тебе в кругленькую сумму влетят, а я так и не захочу к тебе прописаться?

— Стася. Не надо со мной так. Обещания я держу. И если я говорю, что последую за тобой в любом направлении, будь уверена, я это обдумал. Про замужество ты сама заговорила. Я тебе другое предлагал, говорил, что готов быть гарантом от случайных глупостей, — он пошёл подбирать подушку.

— Прости, но я не понимаю такое чувство, как согласие следовать. То ты подтверждаешь, что готов дружить со мной, то всерьёз отвечаешь про замужество… Ты говоришь, что у нас всегда встречные чувства, но я же сроду не скажу, что последую за тобой!

— А тебе и не надо. Это я последую. А ты поведёшь... — он сбил из своей подушки наполеоновскую треуголку и водрузил ей на голову.

— Но это же совершенно неравные отношения! — отпихнулась она. — Стало быть, противоестественные и непрочные!

— Ой, Стась. Ма-аленькая ты ещё… — теперь подушка превратилась в младенца, которого он качал на ручках. — Неравные отношения — это когда два вола одну борону тащат, и один вол сильный, а другой слабый. А мы с тобой — не волы… Мы люди. С разными характерами и предназначениями. Вот ты — насколько я это понимаю — лидер…

— Я изгой, а не лидер, — усмехнулась Стася. — Положи на место своего младенца, ты его уже замучил и пыли натряс.

— Стася, опыта у тебя мало, но я говорю о складе души. Вдохновлять и требовать, заботиться, брать ответственность...

— Все разговоры о лидерстве меня серьёзно пугают, — честно отозвалась Стася. — Не вдохновляет меня никакая власть, я как раз хочу строить такой мир, в котором все были бы самостоятельными!

— Вот-вот, строить мир, — вздохнул Динь. — Стась, кто-то всё равно должен быть лидером. Однажды сложится ситуация, когда ты оглянешься и поймёшь, что какой бы несовершенной ты ни была, вокруг шаром покати, некому взять ход событий в свои руки. Ты не сможешь этого вынести — и просто за всё возьмёшься. Это произойдёт обязательно. Вот тогда ты и пожалеешь, что недостаточно к такому готовилась…

— В любой ситуации, внезапно требующей лидера, кто-то оказывается компетентней, это естественно.

— Не-а, — Динь улёгся, закинул руки за голову. — Это зависит не от компетентности, а от характера. Вот я в подобной ситуации знаешь как поступлю? Я выберу кого-то, за кем я согласен пойти, кто будет ценить меня по достоинству, и помогу ему выйти в лидеры.

— Так и я тоже предпочту роль помощника!

— Даже если предпочтёшь, ты её не потянешь. Хороший помощник должен уметь радостно смиряться с линией, выбранной лидером. Ежедневно. Что, получился ли из тебя преданный помощник Робингуда?

— Да он вовсе не мой лидер! И между прочим, я ему помогала!

— Ага. Твоё помогание больше походило на сражение между вами двумя, знаешь ли. Ладно, он не твой лидер, а кто же твой? Ты вообще хоть когда-нибудь чьё-то лидерство признавала? Мамино? Папино? Школьного учителя? Ты когда открываешь книжку про какого-нибудь Наполеона, ты что при этом думаешь: «Вот же она, истина! Брошу всё и пойду за ним!» — или же: «Какой талантливый парень, молодчина, жаль, не было меня рядом, я бы его поддержала, но кое в чём он всё-таки наврал тут, вот тут бы я его подкорректировала…»

— Вот только не надо валить в одну кучу носителей истины и каких-нибудь там Наполеонов!

— «Каких-нибудь», вот именно… Нулевая робость перед авторитетами, а если ты перед ними пасуешь — то только как проигравший соперник. Стась. Не сопротивляйся. Ты только что пыталась меня убеждать, что моё намерение следовать за тобой в отношениях чуть ли не унизительно. А я уважаю себя за профессионализм. В работе я высококлассный программист, каких мало. Я молод, но клиентов себе уже сам выбираю. И хорошо платят мне не за то, что со мной общаться легко. В личной сфере я способен чаровать девушек профессионально, но не ради доминирования, а ради того, чтоб обеспечить себя комфортными условиями жизни, — он на момент приподнялся и потёрся щекой об её спину. — Доминировать над кем-то — скука смертная, канат перетягивать — потеря времени. А вот обрести того, о ком искренне хочется заботиться, да вдобавок ещё и получается — вот где для меня подарок судьбы.

Он помолчал.

— А начался весь этот разговор с того, что в твоём голосе звучало сожаление о невозможности остаться. Меня активно не устраивает, чтобы рядом со мной ты о чём-то сожалела. Можешь остаться. Можешь приходить изредка. Можешь не приходить совсем, у тебя есть на это право. Делай то, чего тебе хочется!

— Прекратить разговоры и спать, — сказала она.

— Всё! Исчез! Спокойной ночи! — он откатился на самый край и принял какую-то шутейно-оцепенелую позу.

Перебравшись на свой край, Стася притворилась засыпающей. Если быть честной, ей самой хотелось окунуться в бесконечно уютного Диня, словно в то озеро из сна, где котором она могла сколько угодно дышать под водой и смотреть изнутри водяной толщи, как солнце, причудливое и приглушённое, рассыпается бликами по всему потолку... окунуться в него и не выныривать долго-долго. Но мало ли чего хочется!

Так тепло ей не было никогда, ни с кем... Но её ли это счастье? И как же тогда Рыжий Всадник?

Если бы у неё теперь была волшебная дудочка, Стася призвала бы к себе ветер с гор. Нездешний, который только что касался прозрачных ледников, который нёс на своих крыльях чистейшие солнечные стрелы жизни, выпущенные светилом из-за плеч тесно сомкнутых горных пиков. Только под таким солнцем и ветром можно правильно различить, где призраки, а где явь в причудливой сказке тумана.

Но дудочка бывает только во сне. А что делать здесь?..

* * *

Второй раз она открыла глаза, когда за окном было уже светло. Аккуратно сдвинула с плеча Динькину руку, выбралась из-под одеяла, взяла свою одежду и побрела умываться. И замерла в коридоре, ухватившись за косяк. На кухне, уронив голову на стол, покоилась некая девица. Из-под её головы во все стороны растекалась малиновая рубашка. Девица не шевелилась, но потом стало видно, что она всё-таки дышит. Стася попятилась, испуганно села на кровать. Потом лихорадочно оделась, наклонилась над Динем:

— Тсс! Только тихо…

— Он открыл глаза, широко улыбнулся и тихо сказал:

— Люблю.

— Возможно. Оденься-ка. Только тише, тише! И после этого я тебе кое-что скажу.

— Хмм, — Динь подчинился в своей обычной манере — одевался нарочно открыто и спокойно, как будто всё нынешнее происходило тысячи раз. Так тепло было смотреть на его домашние жесты, только вот у Стаси всё больше дрожали руки.

— Так что? — тихим шёпотом поинтересовался он. — Что вы имеете нам сообщить?

— На кухне спит девушка, — сказала Стася.

Динь кинулся поглядеть, без звуков, и тут же вернулся. Прислонился спиной к стене. Теперь колотило уже его.

— Вот так номер, вот так номер, — забормотал он сам себе. — Полгода не брать трубку… Хоть бы раз когда… А теперь вот так запросто… И главное... не только... но и сидела слушала всё, что я говорил ночью... о ней...

— Я, пожалуй, пойду, — перебила Стася, накинув рюкзачок на плечо.

— Вот так номер… Чего? Подожди… Почему? Зачем? Ты… точно уверена, что хочешь уйти?

— И это мужской вопрос? — прищурилась она.

— Но ведь я должен её хотя бы выслушать, — сник он. — Разве нет? Ведь мы даже не знаем, с чем она пришла…

— Динь, ты в своём уме? Это не тот вопрос, по которому спрашивают совета. Разве нет, разве да? И при чём тут мы? Здесь не мы, здесь только вы. Мне-то чего ради сидеть и слушать, что ты будешь ей говорить? Пока-пока, желаю удачи.

— Тьфу, да что ж делать-то, а… — он съехал по стене на пол, обхватил голову. Стася обулась и вышла. Честно говоря, не вышла, а просто сбежала.

Добежала до соседнего дворика, села на лавочку и разревелась. Сама не зная, почему. Не то чтобы она уже считала его своим парнем, но слишком уж дико было видеть эту внезапную жалкость: «Сидела слушала всё, что я говорил». Если ты говорил правду, то надо радоваться, что больше не придётся ходить кругами и выбирать момент. Что же, значит, таки неправду? Или таки боишься? Чего боишься? Хочешь, чтобы было и нашим, и вашим?..

Да хватит нагнетать. Ничего он не сделал плохого. Просто растерялся. Любой бы растерялся на его месте. Человек всё-таки, не робот! И тебе-то самой, вообще, о чём реветь? Что, уже вправду замуж за него собралась? А? Не собралась ведь? Не собралась, но... всё-таки как-то...

А эта настырная. Видела, слышала, но сама осталась, не ушла. Бороться собирается. Может, и с самого начала сплошной демарш был? Хотела, чтоб парень помучился без неё, да не заметила, как перегнула палку, а тут, вот шок-то, кого-то ночевать привёл...

Эй, чего ты накручиваешь? Фантастка нашлась. А может, ей попросту сегодня ночевать негде было. Мало ли почему пришла! Всякое бывает. И вообще, какое мне дело?! Пусть сами разбираются, я при чём?!

...И вот тут, вдали от успокоительных воркований вечно уютного Диня, Стасю настигла вполне беспощадная правда. Во-первых, она в самом деле влюбилась. Во-вторых, она влюбилась не в того, в кого должна была. А хуже всего то, что в-третьих — это взаимно! И что теперь со всем этим делать?!

Назад в раздел