Три пары железных башмаков

Любовь — песня на языке звёзд; земные слова о ней — лишь жалкий отблеск.

Я не помню те полтора года — мне некогда было их запоминать.

Это он? Это не-он… Неон — инертный газ, который ни с чем не соединяется, разве только при очень больших температурах. Мне предстояло достичь таковой, нещадно переплавляя себя. Каждый миг моей жизни стал путем к Финисту. Я должна стать такой, чтобы рядом со мною он становился лучше. Только тогда мои чувства можно будет назвать — любовью…

Подъём. Сразу, потому что был уговор: в этот утренний час мы посылаем добрые мысли всем друзьям.

Завтрак. Лёгкий, потому что так гармонично.

Лекция. Что из неё можно пересказать людям — так, чтобы они стали ближе к небу?

Переменка. Никакой суеты, только шелест листьев в парке, стихи и думы о сотворении собственной жизни.

Работа. Писать статьи, всегда помня: во имя чего? Во имя преображения человека.

Библиотека. Моя курсовая должна быть живой, поющей, вдохновляющей… долой всю мёртвую халтуру.

Дом. Я учусь выстраивать его по законам простоты и красоты.

Письмо Финисту. Красивый лист бумаги, красивый почерк, лучшие слова о самом главном, и если они не находятся — значит, день прошел зря!..

План на завтра. Что воспитать в себе. Чему научиться в школе жизни. Да, между прочим, как заработать денег на проезд в другой город.

Отбой. Это значит: диктофон под подушку, и каждые 45 минут я усердно переворачиваю кассету с песнями Финиста. Это хорошие песни. Я хочу, чтобы они стали моим дыханием.

И бесконечная дума: что я могу сделать созидательного вот сейчас?

Он пел об общине мира, a я была до мозга костей индивидуалист. И ещё он не терпел никакой пошлости и умаления… Я, прозванная некоторыми ангелом и аскетом, чувствовала себя по сравнению с ним дискотечной девочкой. И что самое тяжёлое — всё, чем я дышала и жила прежде, совсем не годилось для новой постройки, — нужно было жить совершенно заново…

Пустить всю жизнь в печку (мою жизнь, ещё вчера такую творческую и полную достижений!..) — невыносимо.

Но разве не его я искала всю эту жизнь?

Первыми забеспокоились друзья и приятели. Обычно влюблённые меняют одежду, a я ходила в той же, но вместо того принялась менять себя, и как-то уж слишком быстро. Караул! Фанатизм! Секта! Свистать всех наверх, организовать кампанию по спасению меня от Финиста и по возвращению меня куда положено — в дружеское лоно.

Потом папа: «Ты куда тратишь деньги? Опять на вокзал? К батарее привяжу!»

Потом мама: «У него старые грязные ботинки и глупая причёска».

А я знай себе шагаю…

«Я шла к тебе очень долго. Хотя бывает, идут и дольше; да я вообще удивлена, как это мне удалось дойти? Мне ведь казалось, что нет уже ничего, кроме этой дороги без конца.

Друзья никогда не говорили мне, что я иду напрасно. Они хлопали меня по плечу и отводили глаза.

И вот ты стоишь на коленях перед Тем, Что Позволило мне не свернуть с пути и не отчаяться; расколдованный принц, ты удивлён и ошеломлён Тем, Что Открылось тебе.

Друзья спрашивают, отчего я не хохочу и не хлопаю в ладоши, когда свершилось внезапное чудо? Неужели, дойдя до цели, я увидела, что шла не туда?

Я устало улыбаюсь; конечно, я рада, но как велика теперь ответственность; да разве кончен путь? Теперь, когда ты даришь мне себя, я должна отдавать уже нас двоих.

Ты ещё глядишь в мои глаза; запомни их, потому что сейчас я дам тебе руку, и мы пойдём по единому пути, устремляя взгляд туда, где светит Звезда Восхода. Дай Бог, чтобы следы наших ног помнили песню нашего сердца».

А сестричка плачет. О нём? Нет. «Я тоже хочу любить! Насовсем! Навсегда! Что угодно, кого угодно, хочу любить!»

Похожи мы с сестричкой.

Через неделю мне позвонила и говорит: «Ты не поверишь, a я полюбила».

Почему? Я поверю. Её очередь железные башмаки топтать.

Назад в раздел