Лихо Одноглазое

Одноглазое — это когда видишь только половину правды. А почему?

Сестричка стремительно меняется. На смену книгам о красоте и культуре приходят книги о раскрепощении и всяческие «медитации». Караул? Фанатизм? Секта?

— Знаешь, что меня в нём восхищает? — говорит мне в трубку сестричка. — Он позволяет мне быть собой! А с твоим Финистом — с твоим Финистом я всегда была сердцем не согласна, но приходилось наступать себе на горло и соглашаться!

Я содрогаюсь. Я ошеломлена — бабах булавой по шелому!

— Зачем? Зачем, сестричка?

— Не знаю, не знаю! Мне казалось, что я перетерплю, a идеального не бывает… Он навязал мне свой мир! У него такое сильное влияние…

Я долго сижу над немым телефоном, a рядом поёт радио: «Эй, товарищи, делай как я! Это значит — не надо за мной…»

Я вспоминаю наши общие встречи, когда мы все вместе говорили о красоте, когда пытались разработать школьный курс естествознания в творческой форме, когда собирали мусор в парке, когда пели в общем кругу и спорили о жизни… Для меня не было в мире ничего значительней этих встреч. И мне казалось, что и все прочие мечтают сделать жизнь светлее, несмотря на все наше несовершенство. А столкновения… ну естественно, когда стараешься стать ближе, открываются новые точки согласия и несогласия, и столкновения естественны… Пожалуй, мне слишком хотелось, чтоб всё это было — так.

А они устали от одиночества. И им хотелось — вместе, просто вместе. Браться за руки и улыбаться, гулять, говорить — всё равно, лишь бы вместе. А в остальном… Одни терпели, другие громко и под музыку «клялись, что не струсим мы с тьмою в войне», что «команда не бросит дела». Ох, почему же я тогда не вскочила, не закричала: «Прекратите! Клянутся молча! И только за себя, a не за всех!» Промолчала, подумала: «Ну ладно, свобода творчества, я и так слишком много выступаю». А третьи, как оказалось позже, попросту ждали, пока «все перебесятся и остынут» и всё вернется на круги своя.

Им не хотелось верить, что мы не играем.

Нам не хотелось верить, что они играют.

Потом ложь наросла до критической массы, и взрывом нас разнесло по разным планетам.

Фотограф сделал сайт для стихов и рассказов про дружбу. Клявшийся принялся писать письма тем, кто одинок. Сестричка стала учить детей незлым песням. Ещё одна занялась наукой и поиском себя. И так далее.

И всё бы ничего, если бы не выкрикнутые клятвы. Они возвращаются, жгут, кричат… как хочется убежать, забыться, зажмуриться, окунуться в кипучую деятельность… только почему же жизнь в такую чёрную полосу превращается? «Команда не бросит дела и выбранный курс сохранит»… А-а-а…

Дерзнувший подниматься в гору, чем выше ты забираешься, тем больше бездна под ногами. И если в критической ситуации ты зажмуришься, не желая увидеть суровую правду о себе и своих несовершенствах — кто удержит тебя от падения?

А первый друг, мой друг бесценный, по сиянию когда-то узнанный и узнавший… Он ждал, когда ж я остыну и всё станет как раньше, a я ждала, когда ж он загорится и мы наконец вырвемся из тесной скорлупы уютного прошлого. И однажды всё это стало слишком очевидным. Моя вина, твоя вина… Лихо одноглазое. И обратно не склеишь.

Больно. Прости. Прощай.

«Я расстанусь с тобой,

как умею с собой расставаться:

Плотно губы сомкну

и пойду за упрямой звездой…»

Больше не хочу привязываться. Иди по дороге, слушай песню звезды да на своей флейте играй, кто захочет — услышит, a нет — так нет. Каждый выбирает по себе.