8. НЕ ПО ГРАФИКУ

Призом за победу в междушкольных соревнованиях были деньги. По Таткиной мерке — огромные. Миша решил, что делить деньги нельзя, нужно потратить приз непременно сообща, а именно — чтоб вся команда на эти деньги дружно гульнула, если выиграет. А когда Татка начала возражать, Миша угрожающе сообщил, что кроме неё все согласны. И если ей всё так не нравится, то пусть всё делает сама, а он за какие-то копейки, которые они станут мелочно делить, сражаться не будет. Татка замолчала и думала, что потом всё же попробует выцыганить свою долю копеек, если им повезёт, но сама мысль либо о предстоящих трениях, либо о бездарнейшей растрате отбивала желание этот приз выигрывать. Хотелось загадать: пусть деньги достанутся тому, кто потратит их наиболее полезно!

Ну и ладно. Лучше было об этом пока просто забыть — и сосредоточиться на самой игре. Играть с Мишей — удовольствие сомнительное, но выиграть всё же было бы приятно…

Игровым залом была чужая столовая. А для кого-то она была своей, родной. Парни, парни — сплошные парни. Она среди них как какое-то пятно и белая ворона… Хотя нет. Вон ещё две девушки в разных командах. Стильные, будто пришли пробоваться на роль телеведущих, накрашенные, на каблуках. Лучше бы уж вообще не было девчонок, чем так. Да и вообще, все были нарядные…

— Эх, — расстроенно сказала Татка, — а мне даже в голову не пришло как-то специально наряжаться, нас что тут, снимать будут?

— Да чего ещё от тебя ждать, — презрительно отозвался Миша. — Лицо лицея, ничего не скажешь… Ладно, я думаю, если б ты внезапно вырядилась, это могло бы выглядеть даже страшней. Рухнула бы с каблуков, а мы бы тебя тут подбирали.

— Как оделась, так оделась, кому какое дело? — отозвался Артём. — Тягаться мы тут собираемся не ляжками, а мозгами. Мозги дома не забыть — вот что самое главное.

— А чего не так-то с твоим генеральским мундирчиком? — пожал плечом Лёша, небрежно и косо кинул свой пиджак на пласт­массовый стул, подрастянул галстук, подзакатал рукава и закинул ногу на ногу по-американски. — К мундирам сапоги и полагаются. Дресс-код объявлен не был, это пусть они на тебя смотрят и размышляют, не слишком ли они напудрились… О, народ, тут всё цивилизованно, водички дали и даже стаканчиков не пожалели. Что, Ковчег, будем пить Боржоми? Держи…

— Рано пить-то, — пробормотала она.

— Главное, что не поздно, — хмыкнул Артём.

— За победу! — объявил Миша.

Наконец игра началась. И началась для Татки как-то напряжённо. Когда фирма «Лексус» провозгласила своё название и девиз, тренер как будто бы потерял к ней всякий интерес. Раньше он часто смотрел на Татку, ведя занятие, а теперь словно игнорировал.

Что ж, это в своей школе Татка была одной из понятливых, а здесь наверняка дополна людей поумнее…

Миша меж тем советовался с ней перед принятием решений. Но делал это так, что вносить предложения хотелось всё меньше.

— Ну что там у тебя, мозговой ресурс? Точно уверена, что нужно предлагать на 10 больше? Отвечаешь за последствия, если мы их профукаем? Смотри, я сделаю так, как ты говоришь, ведь самая умная у нас ты, но, пожалуйста, все свидетели: я сомневался, что это правильно.

— Да не знаю я, как я могу быть уверена? — терялась Татка. — Я только предполагаю…

Фирма шла ни шатко ни валко, совсем не хватала звёзд с неба. Позорно шла, другими словами. Посредственный, безликий Лексус — Татке хотелось исчезнуть из этого процесса, но у неё не было такой возможности.

— Парни. Погодите. Я сомневаюсь, что это график «бум». При буме за прошлый месяц было бы продано больше товара.

— Ну у нас-то всё купили! И у других много купили! Мы только из-за твоих сомнений предложили так мало, упустили возможности! — обвинял Миша.

— Купили у всех, но всё ли предложенное? Если бы у них купили всё, что они хотели продать, они были бы довольны! А они выглядят озабоченно.

— Парни всегда выглядят озабоченно в серьёзной игре, что ты ерунду несёшь? Ладно, если это не бум, то что тогда? Разве это похоже на кривую постоянного спроса? Но она не идёт ровно! Ёлки, какая-то непонятка, вроде в прошлом месяце чуть больше было куплено, теперь меньше. Поди что все команды ошиблись одинаково, предложив слишком мало! Вот и не радуются.

— Нет, Миша, это точно не бум. И точно не постоянный спрос. Я не знаю, что это такое, это другой какой-то график! Незнакомый!

— Чего ради вдруг игра пойдёт вне графика? Правила чёткие. Графики чёткие. Всё, я ставлю сорок единиц по семьдесят пять хендриков. Или у тебя другое мнение?

— Я не знаю и не понимаю, что это за график, но это другой график! Это какой-то другой тип отношения покупателя к товару. Надо пожертвовать месяцем и какую-то хитрую проверочную заявку дать, которая поможет понять, что творится… Или хотя бы анализ рынка заказывать, хотя нынешний месяц для этого не лучший.

— Ты предлагаешь топтаться вместо того, чтоб играть? — заявка ушла.

Месяц обернулся провалом. У них было куплено всего пять единиц. У других тоже очень мало.

— Я понял, это затухающий спрос! — воскликнул Миша. — Но что за нелепость, почему он затухает ещё в апреле первого года? У нас ещё больше полутора лет впереди! Мы что, всё остальное время будем тащиться, продавая по четыре единицы, потом по три и по две? Это разве игра?! Это улиточьи бега! Ну и организатор, организатора на мыло…

— Да другой это график, — бормотала Татка. — Как ты не видишь? Такого у нас не было на занятиях.

— Почему тогда все остальные не подскакивают, если другой? И анализ рынка только пару раз на старте заказывали? То ли все игроки идиоты… то ли что… ладно, если это график моды, то май будет нулевым, а в июне снова продастся мало.

— Да никакая это не мода! — злилась Татка.

— Что ты предлагаешь?

— Думать! Думать! Я ещё не поняла логику! Когда я не понимаю логику, я иду тихим серединным путём и выжидаю…

— Так мы не выиграем, — злился и Миша. — Ты слишком нерешительная. Это уж точно, с таким капитаном мы бы заведомо проиграли. Ладно, у нас один выход — демпингуем! На малом количестве! Это всегда пройдёт!

Лексус предложил десять единиц задёшево.

Их купили.

У других фирм продаж было больше.

— Всё. Дело накрылось медным тазом, — решил Миша. — Мы проиграли. Шансов подняться наверх у нас больше нет, так что сражаться бесполезно. Расслабьтесь, ребята. Играем в русскую рулетку. Ставим произвольные цифры и наблюдаем эффект.

— Так нельзя, Миш… Говорить, что проиграл…

— Твои цифры? — огрызнулся Миша. — Диктуй. Диктуй, я их пишу! Не проигрывай! Давай!

— Там, в книжке… Там были ещё какие-то графики кроме тех, что он нам показывал… Я пытаюсь их вспомнить.

— Ё-моё! Так ты знаешь график! У неё была книга с графиками, она смотрела в книгу и видела фигу! Ты что, олигофрен беспамятный? У тебя в руках была наша судьба, а ты, ё-моё…

— Я предлагала тебе все эти книжки! — возмутилась Татка. — Я сказала, что не смогу прочесть их все одна! Ты отказался!

— Я не отказывался! Я сказал — принеси, я их пролистаю… Откуда я знал, что это за книжки? Ты мне про Форда лапшу на уши вешала, а про то, что там описание игры в стратегию продаж, ты не сказала ни слова! Почему ты мне их не принесла, я спрашиваю?! Если бы я их листал, я уж сообразил бы, что именно запоминать! Тупица! Про Форда у неё книжки были, что он зарплату платил.

«Остряк нашёлся, — подавленно думала Татка. — Всё тебе должно быть шаляй-валяй запросто, и чтоб не работать. А когда тебе это аукается, начинаешь истерику с обвинениями. Тоже мне, мужик!»

Но ситуация была действительно провальная. Испортить её больше было уже невозможно... Миша психовал. Татке под градом его требований и упрёков уже стало казаться, что все её выигрыши были случайностью и что она ничего в игре не понимает.

— А если бы это была игра по заведомо незнакомому графику? — вдруг спросил Артём. — Тата, ты слышишь или ты стихи сочиняешь? Спасибо за внимание. Ты бы как мыслила? Расскажи.

— Графики берутся не с потолка, за ними есть какая-то логика, — сказала она, и Артём согласно кивнул. — Поэтому надо понять осязаемо, что за такой товар может быть, отчего он то продаётся, то не продаётся, почему спрос так неравномерно скачет… Для начала, это не ежедневная еда и не бесполезный предмет, бесполезные предметы продаются только в рамках бума или моды...

— Мы продаём единицы товара, — заворчал Миша. — Что значит «какой товар»? Может быть, ещё порассуждаешь о том, в упаковке он или нет?! Наш товар зимой и летом одним цветом, ничего тут особого не придумаешь! Смысл уже рассуждать! Всё, мы упустили своё время. Мы продули!

— То есть ты предлагаешь мозговой штурм? — продолжил Артём, глядя Татке в глаза. — Выяснить, как говорит Миша, что у нас там зимой и летом разным цветом?

— Ёлочка, — отозвался Лёша.

— Тебе что, весело? — не понял Артём.

— Нет же! Ёлочка! Декабрьская! Не понимаешь? Лыжи с коньками или летнее мороженое...

— А. Зачётная шутка, оценил... Но, Лёха, если это коньки или спасательные круги, была бы синусоида моды, чётко растянутая на год. А наш график выдаёт неравномерную загогулину, притом через месяц-другой. Тата, я прав или я что-то упускаю?

— Допустим, изобретение, — смутно соображала Татка. — Новое, непонятное, сначала единичные продажи, потом оно обрело популярность в узком кругу, но и только…

— Персональный компьютер у программистов, больше никому не нужен, — предложил Артём. — Рынок программистов насытился, пошёл спад продаж.

— Точно, но на этом не кончилось, ведь у программистов есть жёны и дети, — закивала Татка. — Они постепенно обнаружили: оказывается, можно отчёты-рефераты набирать, их править удобно. Кто-то заражается игроманией... И вот начинается вторая волна более широкого спроса.

— И после этого — выход на постоянный спрос? — задумался Лёша.

— Не обязательно, — помотал головой Артём. — Второй круг покупателей тоже может насытиться…

— Тогда фирмы начинают применять рекламные ходы, выпускать усовершенствованные модели, — предположил Лёша, — так что программисты их приобретают, а свои устаревшие машины отдают в школы, тем самым охватывая третий круг покупателей… С компьютерами всё это растягивается на годы, но какая-нибудь мелочёвка может и в течение года так колебаться, ведь так?

…На середине игры «Лексус» разгадал логику рынка, но это был слишком поздний старт. На конкурсе капитанов Миша не выиграл. К финалу они подошли середнячками. Ладно хоть не самыми последними, могло быть и так…

После объявления итогов Миша вскинул руку и воскликнул:

— Я считаю, что это была несправедливая игра! График, который вы использовали, на наших курсах вы ни разу не показывали! Первый раз о нём слышим. А остальные его явно знают. Разве это равные условия?! Мы из-за этого проиграли!

— В самом деле? Вам незнаком этот график? — спросил тренер, наконец-то поглядев на Татку, и как-то особенно пристально.

— Вы нам не давали его на занятиях, — подтвердила Татка, ей вторили остальные.

— А, ну да, возможно. Возможно, с вами я не успел отыграть этот график, — кивнул тренер. — Ну что ж, мне жаль. Приношу свои извинения. Молодцы, что сами разгадали логику графика.

— Ну нормально так! — Миша потрясённо плюхнулся обратно на стул. — Делает что хочет! На кой мы вообще сюда пришли?! Он нас нарочно завалил. У него там просто любимчики какие-то. Мы небось не догадались ему перед игрой на лапу положить или откат пообещать! Хотя знали, что она коммерческая! Наивные! Нет, даже если говорить про книжки эти. Никто не обязан прочесть их со скоростью света. А если бы Татка выбрала магнитофон?! Он же предлагал сначала магнитофон! Подлец он, вот он кто!

— Ладно, не бушуй так, может быть, он правда нечаянно… — попыталась утихомирить его Татка.

— За такое нечаянно бьют отчаянно!

— Миш. Ну ладно хоть, все зато знают, что мы проиграли не из-за глупости, а из-за неравных условий. Посмотри, другие проигравшие так не злятся.

— Меня не интересует, злятся или нет эти бараны! Ничего не ладно! Что ты всё на меня вешаешься с воркованием?! Я думал, в чём дело, а оказывается, мы с самого начала были марионетками! — он разорвал в клочки бумагу на столе, отпихнул прочь пластмассовый стул и резко ушёл, отрывисто бормоча что-то в адрес тренера.

— Да-а, обозлился, — покачал головой Лёша.

— Любой бы обозлился, — сухо отозвался Артём.

— Угу. Досадно, когда думаешь, что мы могли бы и выиграть, — согласилась Татка. — Всё-таки приз-то основательный.

— Да ладно, игра есть игра, — отмахнулся Лёша. — Но он капитан, конечно, ему обидно.

— Я пошёл, — встал Артём.

— Угу. Вообще-то бы ещё мусор собрать, а то он тут насорил, стул уронил, — заметила Татка.

Артём молча поставил на место стул, прихватил использованные пластиковые стаканчики и удалился, а Лёша присел помочь собирать бумажки. В это время к столику подошёл тренер.

— Не принимайте всё близко к сердцу, — посоветовал он. — Жизнь — она такая. Говоря правду, победители — очень сильная команда. Думаю, они выиграли бы и при другом раскладе. С вероятностью где-то семьдесят пять на двадцать пять. Про вас я предполагал, что вы поделите второе место с «Рейнджером», но вы какое там место-то заняли?

— Четвёртое, — нехотя ответил Лёша.

— Четвёртое из семи при условии изначального неравенства — это неплохо, так что держите нос выше, — подбодрил тренер. — Самим разгадать логику графика ценней, чем выиграть. Так ведь мыслят легендарные «Деловые Люды»?

— Очень обидно играть в неравных условиях, — сказал Лёша.

— Я понимаю ваше недовольство. Да, это я создал неравенство, вольно или невольно, но, молодой человек, достаточно того, что я один раз озвучил свои сожаления. Раз уж это моя игра, мои правила, мои призы, то я же и Джокер, и у вас нет права на такой тон. Вам ясно? Надеюсь, что да. Ну, счастливо, успехов вам, — и отошёл к победителям.

— Легко так сказал и ушёл. Вот человек, а! — покачал головой Лёша.

— И меня как будто не знает, — добавила Татка.

— В смысле? Он с тобой нормально разговаривал, имя даже вроде назвал в начале дня.

— Ты просто не знаешь. Он со мной общался больше, чем с вами всеми. За жизнь разговаривал, домой провожал.

— Провожал? — удивился Лёша. — Да ты что… реально?

— Не в каком-то там особом смысле, просто разговаривали, но достаточно для того, чтобы он персонально поздоровался и попрощался и уж хотя бы побольше подходил посмотреть на игру команды. Он же к другим чаще подходил. Говорил что-то. А с нами как язык проглотил.

— Может, ты его чем-нибудь разозлила? Шерше ля фам…

— Если только тем, что не хотела быть капитаном. Но он со мной и после этого разговаривал, а на игре перестал. Чувствую себя пустым местом.

— Не оправдала надежд, вот и списал со счетов, — кивнул Лёша. — Ты не победитель, а он бизнесмен. Эй, чего ты такая грустная? Ты в него там не влюбилась случайно?

— Вот уж кто не мой тип, так это он, — улыбнулась Татка.

— Тогда чего, хотела с ним что-то обсудить? Давай подойдём вместе, если одна не решаешься, — предложил он. — А то стоишь на месте, ни туда, ни сюда. Идём уже куда-нибудь, или я один пошёл.

— Идём, идём, — согласилась она. — Я ничего, просто как-то так… Неожиданно, что всё вот так раз — и закончилось… Лёш, мне очень жаль, что я не прочла книжку. Я теперь точно уверена, что этот график в ней был. Получается, это однозначно моя вина.

— Да забудь ты уже, — отмахнулся Лёша.

— Спасибо, что поддерживаешь. А то настроение совсем никакое… Правда, Лёш, спасибо.

— Хватит, хватит уже, не за что, — смутился он. — Всё, пойду Мишку найду, где он там злится один.

— Да, да! Найди! Он же капитан, больше всех переживает! Скажи ему там что-нибудь хорошее. А то я его побаиваюсь. Он же и на меня злится.

— Ладно, ладно, понял! Сейчас попробую!

Татка задумчиво смотрела, как он подбежал к Мише среди толпы в фойе, как они о чём-то разговаривали, Миша резко махал руками, Лёша хлопал его по плечу. Потом к ним подошёл Артём. Миша двинулся на выход, Лёша с Артёмом зачем-то оглянулись, и Татка помахала им рукой — мол, до свидания! — и тогда они вышли вслед за Мишей.

Странно он себя вёл, этот Лёша. Вроде никогда не общались с ним, ходили мимо друг друга, а тут он ждал её, утешал, сказал «ладно, сейчас попробую» — как будто в самом деле пошёл её поручение выполнять.

Сроду так к ней никто не относился. Если только классе во втором, когда её назначили командиром звёздочки — октябрятского отряда из пяти человек. Ещё четверо приходили к ней домой, принимали её предложения, слушались… И мальчишки тоже — вредничали, но слушались… Странные были ощущения. Может быть, ей даже нравилось, только непонятно было, за что они с ней так почтительно. Уж не Лёша ли тогда был в звёздочке? Не вспомнить…

Может быть, ей стоило всё же остаться капитаном? А Мишу назначить помощником? Тогда бы ей удалось собрать команду для подготовки. Пожалуй, что Лёша был бы за неё без всяких проблем.

Она на ходу полистала книжку, которая была у неё в гардеробе в пакете, добрела до выхода — мальчишки всё ещё переругивались во дворе.

— Где ты там копаешься? — недовольно бросил ей Артём.

— Извините. Я думала, вы ушли… Вот книжка. Вот график, — она вздохнула, протянула Мише развёрнутую. — Миша, надо тебе её такую, нет?

— Да пошло оно всё, — резко оттолкнул книжку Миша.

— Ладно, ладно, стулья-то не ломай, — сказал ему Артём. — Хватит тут на всех зло срывать, ты сам отказался её читать. Так, кому куда? Все на троллейбус или кто-то на трамвай?

— Мне одинаково, — пожал плечом Лёша.

— Мне на трамвай, — тихо сказала Татка, не уверенная, что к ней вопрос тоже относился. — Только я успела забыть, как до него тут идти… Подскажите кто-нибудь, пожалуйста.

— Тогда вон Лёша тебя проводит, — недовольно постановил Артём. — Иди, иди, ты же сказал, что тебе одинаково? А то ещё забредёт невесть куда.

— Артём, я не маленькая, просто объясните, в какую сторону…

— Нормально всё, пошли, мне без разницы, как ехать, — кивнул Лёша.

— Ладно, спасибо. Тогда пока! — сказала она Артёму, окликнула и отвернувшегося Мишу:

— До свидания, Миша! И кстати, тренер сказал, что оценивал нас на второе место.

— Плевал я на него теперь, — огрызнулся Миша, передразнил:

— До свидания, Татка. Пф!

Лёша зашагал к остановке, Татка его догнала.

— Я вообще теперь думаю, что тренер мог нарочно меня проверять. Что я дальше с книжкой сделаю, — насуплено призналась она. — А я могла бы и догадаться. Он не раз повторял, что я должна выбрать именно то, что мне нужнее. И что ответственной за команду он считает меня, даже если я не хочу капитанить.

— Ваши личные отношения — дело ваше, а он поступил нечестно с командой, — ответил Лёша. — Несправедливо, если один только с проверкой будет готов, а другие и так знают. Только хватит вам уже обоим, и тебе, и Мише. Проехали уже. Подумаешь, игра. А тренер этот — что-то я в нём разочаровался.

— Лёш… Прости, надоела, но я ещё спрошу. Если бы я с самого начала не отказалась, ты был бы согласен на девчонку в капитанах?

— А почему нет-то? Ты же выиграла стратегию. Да я бы и вообще предпочёл тебя, но раз ты сказала, что у тебя есть все шансы провалить галстуки против незнакомого парня, значит, так и есть, ты про это-то тоже не забывай, а то зациклились вы на этом графике… А раз не ты, то Миша, это логично.

— Лёш… а они? Как думаешь, согласились бы? Это я на будущее понять хочу...

— Артём согласился бы, только никто не узнал бы, что он думает по этому поводу. У Мишки — да, амбиций много. Да никуда бы он не делся. Но при чём тут это? Ты же из-за галстуков. Нормально вместо себя парня выставить, если в себе не уверена. Мне не казалось, что ты не потянешь, но тебе виднее. Всё верно, девушки всё-таки не для тарана созданы.

— Никогда бы не подумала, что кто-то предпочёл бы меня Мише, — пробормотала Татка. — Он такой уверенный…

— Самоуверенный он, а не уверенный.

— А ты бы справился с ролью капитана? — спросила Татка.

— Откуда мне знать. Я бы просто делал, что смог, вот и всё. Но в стратегии продаж ты лучше меня понимаешь, завидно даже.

— А я тоже кое-чему завидую в тебе, — призналась Татка. — Довольно давно. Но если я скажу, ты будешь очень смеяться. Если только не разозлишься совсем…

— Ладно, чего. Не разозлюсь, не разозлюсь. Давай выкладывай… Чего там такого смешного ты во мне нашла?

— Не в тебе, а в моих завидованиях. Я даже дважды это в дневник записывала… В общем, я ничего этим не хочу сказать, это так просто… Я думаю, что ты красивый. И вообще, и особенно в этой куртке. Как артист или лётчик какой-нибудь. Вот…

— Неожиданно… ладно, спасибо, — усмехнулся он. — Я тоже очень люблю эту куртку. Кроме прочего, она страшно удобная, у неё мало того что вон тут нашито, ещё три потайных кармана. С двумя понятно, но ты в жизни не угадаешь, где третий.

— Изнутри в рукаве где-нибудь, что ли?

— Ага, в рукаве. А что, ты такое уже видела?

— Нет, просто представила самое неожиданное, раз ты так говоришь.

— Ну вот. Он в рукаве. А почему ты сказала, чтоб я не злился? Что плохого в хорошей куртке?

— Папа как-то раз сказал, что парням не стоит говорить, что они красивые. Парней лучше за что-нибудь другое хвалить, иначе это может выглядеть как издёвка или вроде того.

— А, понял логику, — кивнул Лёша. — Тогда я тебе отомщу. Ты — умная.

— Угу, — отозвалась Татка. — Между прочим, кто обзывается, тот так сам и называется!

— Неплохо поругались, — фыркнул Лёша. — О, двойка идёт. Поедешь?

— Нет, лучше шестёрку ждать буду. От двойки мне идти дальше.

— Смотри сама. Мне только двойка подойдёт, она другим маршрутом идёт. Так что на этой поеду.

— Счастливо тебе, — попрощалась Татка.

— Пока. И не кисни, всё путём. Не победила тут — победишь ещё где-нибудь. Слово красавца в модняцкой куртке! — он повис на поручне и принялся дурашливо позировать на ступеньках.

— Я так и знала, что ты будешь смеяться! — возмутилась Татка, показывая ему кулак, и трамвай увёз хохочущего Лёшу прочь.

Вскоре явилась и шестёрка, и Татка, заняв одно из одиночных сидений, поехала домой. Всё-то она сделала непутёво. Завалила Алекса Тайгера — неизвестно зачем, из одного только негодования. Отказалась от капитанства, но не до конца. Выбрала книги, когда тренер предлагал ей выбрать то, что ей на самом деле нужно. Выбрала, но не до конца, потому что не стала их изучать. Вроде как она сильная… Вроде умеет оказываться умнее многих… А зачем что делает — непонятно. Всё сомневается, правильно выбрала или нет… Миша прав, она очень нерешительная. Вместо того чтобы выбирать то, что хочет сама, ищет какое-то непонятное безликое правильное… Почему, почему, почему?

Потом она снова вспомнила тренера. Который говорил, что во всём ему важна собственная выгода. Какая же ему выгода от того, что он занимается с детьми в школах, обучает их этому своему менеджменту, устраивает соревнования с дорогими призами? Татка не знала, какая у тренера зарплата, но даже если и была какая-то, он же всю её и истратил на магнитофоны и на денежный приз городского чемпионата. И на педагога он не похож. Педагоги не отворачиваются с таким равнодушием от своих воспитанников, в которых они душу вложили. Так зачем тогда?

«Не все игроки на рынке — конкуренты, есть и союзники». Он что, взаправду выращивает для себя работников и союзников среди девятиклассников, которые и школу-то закончат только через два с половиной года? Как-то это слишком футуристично. И никто не гарантирует, что его победители в будущем согласятся с ним работать. Но с другой стороны… Он действительно похож на человека, который живёт ради какой-то собственной цели. Обычному коммерсанту, которому просто денег надо, такие своеобразные кульбиты вряд ли придут в голову. А этот прямо-таки влюблён в свою идею рынка, живёт внутри неё, внутри неё засыпает и просыпается, вдыхает и выдыхает… На любые реплики реагирует так, будто они были сказаны действующим игроком того самого рынка. Странноватый он, этот тренер, не хотелось бы Татке лишний раз оказаться в его пространстве. Но поучиться у него явно есть чему. Да, когда он достигнет намеченной им цели, то столкнётся с ощущением, что счастье живёт где-то совсем по другому адресу — в этом Татка уверена. Но цели он, пожалуй, достигнет, если только в процессе пути не потеряет желания жить. Сначала — той цели, которую наметил сейчас, потом — той, которую наметит следом.

Он куда лучше, чем Татка, умеет концентрироваться на своей цели.

Назад в раздел