Часть 1. Глава 15. Бесстрашие.

Она не знала, что будет так страшно. Мишка был так близко. Мари смотрела на него и мечтала, как вернется в лагерь, как покажет его трусу Купипродаю, как обо всём узнает Командор, как он будет мучиться от своего обещания "спустить штаны и выпороть", и как он потом поступит, и что из этого выйдет... Подул сильный ветер, сдул мишку, и глядеть стало не на кого, и мечтать не о чем, а выбираться было надо, и она вдруг поняла, что не сумеет этого сделать.

Звать на помощь - позорно, и наказание перестаёт быть романтичным... А что потом, вспоминать не хочется. Как она ещё не рухнула, а сползла, цепляясь за камни, в эту адову темноту? Опрокинулась, растопырившись лицом к бездне, и камни были шаткие, и она поняла, что руки долго не выдержат этого распора, и заломило поясницу...

Но пришёл Командор.

Они были вместе над бездной, пока не пришла эта Ксюша. "Солнце, можно к тебе?" - "Иди, только не торопись".

Не торопись, Ксюша, не торопись... Нам тут неплохо...

С верёвкой лезла натренированная Ксюша. Страшно ей без верёвки. Мари вот тоже было страшно, но она не струсила, нет, никто не обвинит её в трусости! Но почему-то Ксюшу стали прославлять, а на Мари косо смотреть. Всё дело в мишке. Если бы не ветер!.. Победителей ведь не судят.

Командор поднимается снизу по плитам и Мари не видит. Из кармана у него торчит грязно-голубой синтепон. Командор встряхивает мокрыми волосами, щурится наверх; теперь увидел.

Выбирается на площадку, садится, устало откидывается назад, на валуны, проводит рукой по лицу. И всё молча. Устал, очень устал, весь мокрый и грязный. Но светится, светится в кармане голубой мишка...

Командор нагибается, морщится, стаскивает с ноги кроссовок. Под ним страшные бурые бинты.

- Твой подарок, - кивает Командор, чуть покачав ногой. - За что, Мари? Ты мне можешь объяснить, за что? Неужели... за это вот? - он извлекает из кармана мишку.

- Это символ бесстрашия, - совсем тихо шепчет она.

- А! Бесстрашия! - восклицает Илья. - А ну-ка сядь сюда! Смотри мне в глаза и бесстрашно отвечай: зачем ты туда полезла? Ну? И не ври мне, потому что я знаю!

- Я... - начинает Мари, но задыхается под этим взглядом. Он правда знает.

- Ну? - презрительно спрашивает Командор. - Слабо, да?

- Я хотела, чтобы ты снял с меня штаны, - с вызовом говорит она. - И выпорол, как обещался. Точнее, проверить я хотела, чего твои слова стоят. Вот уж такие у меня странные желания. А тебе, видно, самому слабо! Как грозить - так мастер, а как выполнять - так пас. Пфи!

- Забирай свой... символ, - он кидает ей мишку. - Три человеческих жизни. Смотри храни его, он дорого мне обошёлся.

Нехотя обувается и встаёт, чтобы уйти.

- Ты безгрешный, Командор - кинь в меня камень, - горько говорит она. - Вот я ищу настоящего человека. А вокруг ненастоящие. Ничтожества вокруг! Слов у всех много, а толку! Кинь в меня камень за то, что, встретив настоящего человека, я не могла пройти мимо. За то, что мерила его по своей мерке. За то, что никто мне другой мерки не показал. За то, что я не ты. Три человеческих жизни! Да на что они нужны, эти жизни, когда в них ни капли настоящего? Зачем ты вытаскивал меня - чтоб остаться отважным, милосердным и безгрешным? Вытащил тело, чтоб потом шугануть душу, как ненужного пса!

Он садится снова, по-восточному подогнув ноги. И спокойно ждёт, что она скажет дальше. А сумерки всё сгущаются.

- Не оставляй меня, - отчаянно просит Мари. - Да! Я не такая, какие нужны тебе. Но я злая и упрямая. Во мне есть из чего ковать, Командор! Выдрессируй меня плохую, сделай меня другой! Ты сильнее. Я хочу стать, как ты. Будь моим учителем! Я ради этого на всё пойду, на всё. Не оставляй меня!

Илья раздумывает, потом отвечает, словно читает откуда-то по памяти:

- К патриарху дзэн-буддизма в Китае пришёл монах. Он весь вечер простоял на снегу, пока его не замело по колено; тогда учитель спросил, что ему надо. "Я пришёл за наставлениями, сжалься надо мной, спаси несчастного смертного", - ответил монах. Но учитель сказал, что путь к истине слишком тяжел, и если человек недостаточно готов и дисциплинирован, то все усилия его будут напрасны. Тогда монах отрубил себе левую руку и протянул учителю в знак своего искреннего желания. Учитель сказал: "Это нужно искать самому, другие не помогут".

- Ты мастер дзэн? - спрашивает Мари, широко распахнув глаза.

- Я! - поражённо восклицает Илья. - Нимало! Я далек от учителя, ты далека от ученика, что я могу дать тебе? И потом, если я буду ковать тебя, кто будет ковать меня? Ты слишком много просишь. Извини, придётся тебе самой себя дрессировать.

- Командор.

- Что?

- Зачем ты достал мишку бесстрашия?

- Я ходил проверить, не завалило ли ключ, - отвечает он, глянув вниз, на папоротниковое море. - Пришлось немного почистить. Этот кусок синтепона тоже закупорил русло. Так что можешь выстирать его и опять носить под сердцем.

Значит, вон оно что... Она-то думала...

- Низко насмехаться над чужими богами, - возмущенно говорит Мари. - Если у тебя нет памятных предметов...

- Ну, когда снятие штанов тебе важнее твоих богов, то неизвестно, кто из нас больше кощунствует, - перебивает Илья. - Скажи спасибо, что я вообще вытащил твоего идола. Ты-то, кажется, ничуть не озаботилась его поисками.

Раздаются спешные шаги, и на верхней тропе появляется Купипродай.

- Эгей, Командор! Докладываю: Ксюша упаковалась и ушла.

- Куда ушла? - подскакивает Илья.

- Да ты не волнуйся, она вообще-то давно самоход-одиночка. Ждала тебя, как начальника, чтоб отчитаться, но Колян сказал, чтоб не ждала, потому что если идти, то засветло, а вы с Мари неизвестно когда вернётесь. Тогда Олег её отпустил. Несмотря на то, что у неё что-то с рукой. Но не смертельное. А так она по каменному ручью ушла. Ваньчик с Николаичем напрашивались к ней в попутчики, но она сказала, что ей ничья помощь не нужна.

- Мы с Мари? Что значит мы с Мари?

- Ну как. Все только о том и говорят, что ты наказывать её не стал и пошёл ей искать этого мишку, а что, разве не так? - спрашивает Дёма, косясь на игрушку. - Хотел бы я знать, зачем тебе это было надо...

- У тебя голова на плечах или тыква? - спрашивает Командор.

- Да у меня-то голова, а вот у некоторых... - отвечает Купипродай. - Я-то спрашивал, может, тебя всё-таки найти, а Ксюша говорит: "Мне был знак, и я ухожу сама по себе. Так надо. А ему передай всего доброго, пусть не беспокоится".

- Ясно, - говорит Командор. - Спасибо.

Он поднимается к Дёме и, прихрамывая, тяжело идет в лагерь. Они следом. Мари потому, что теперь ей жутко интересно. Зачем Купипродай - непонятно.

Илья садится на пороге палатки, вытряхивает какие-то пластыри и бинты, переплетает заново свою ногу. А они с Дёмой усаживаются чуть позади. Ждут, может, он что-нибудь наконец скажет?

Но Командор, кажется, всецело занят своими ногами. Долго и слишком аккуратно надевает сухие носки. Думает. Разглядывает промокшие ботинки, со вздохом лезет в свой рюкзак. Потом начинает с возрастающим интересом вытаскивать оттуда одну вещь за другой. Потом суёт туда пену и очень быстро складывает всё обратно - пакуется. Подходит Олег.

- Илюх. Ты это, знаешь, оставь. Она, конечно, вредная, но она вправду просила за ней не ходить. Может, человек хочет один побыть. Имеет право? Имеет. Так что знаешь, я тебя, пожалуй, не пущу, если у меня это получится...

- Это всё понятно, - отмахивается Илья. - Ты у меня ботинки не брал?

- Нет. А это разве не твои?

- Мои, но другие. Я думаю, она имеет полное право побыть одна. Но я тоже вредный. Спать на моих ботинках я ей не дам.

- Спать? На ботинках? Дай-ка... - Олег быстро кладёт ему на лоб большую ладонь. - Хм... ты уверен, что ты их вообще сюда брал? Может, дома оставил? Что-то я ни разу не видел, чтоб Ксюша обожала спать на ботинках. По-моему, они твёрдые и вообще - неароматные. Особенно твои.

- Я тоже так думаю. Это-то меня нынче утром и ужаснуло. Так что ты извини, я всё-таки её догоню.

- Нынче утром? - невольно восклицает Мари. Дёма дипломатично молчит, только поднимает тонкую черную бровь.

Илья оглядывается, будто только что вспоминает, что он не один. Потом говорит:

- Вы-то что тут делаете?

- Я подслушиваю, - охотно откликается Мари. - Что тут ещё делать?

- А я внимаю, - говорит Дёма. - Мировоззрение обогащаю...

- Шли бы вы оба ужинать, - ласково говорит Илья.

Назад в раздел