1.13. 149,9%

Борис, Стася, Марина, Вовка

Вовчик Зосин был вроде как поэтом, а поэты — люди ненормальные. Когда их зовут прогуляться до пляжа, они отказываются — видите ли, дела, дела и всё такое. Но как только ты махнёшь на всё рукой и залезешь топить жару в душ, тут они появляются у дверей и начинают нудно трезвонить.

«Меня нет дома, — думал Борис. — Меня нет дома, я на пляже, ясно тебе, Зосин?»

Но Зосин думал иначе. Зосин думал, что сломать Борькин звонок — это его последняя миссия в этой жизни.

«Ладно, уговорил, я дома, но сейчас ты об этом будешь жалеть!»

Он натянул плавки, кинул на голову полотенце и пошёл открывать.

— Зосин, псих, достал уже звонок ломать! Что за пожар? Выйду — прибью!

Дверь распахнулась, являя за собой… о неееет!.. Опять!..

— Ээ… прости. Я не Зосин, — пробормотала Стася, уставившись на него. Вот так вот внаглую, даже ни капли не смутившись. (Ладно. Хорошо. Хорошо. Если ты думаешь, что это смутит меня, не дождёшься).

— Ну, и чего тебе тут надо? Какая катастрофа у тебя? — спросил он, надвигаясь ближе.

— Очень надо поговорить… — вот теперь она хоть глаза опустила. Такая вся скромная, голосок такой безобидный, ну надо же!

Он впустил её в прихожую, но только на самый порог, прислонившись к стене и перегораживая дальнейший путь.

— Я слушаю, — он принялся подчёркнуто безразлично тереть уши полотенцем. — Говори.

— Ты правда уходишь в пятую или это домыслы? Почему ты забрал документы из лицея?

Так. Вот оно что. Поиздеваться пришла девочка. Мало того, что он из-за неё вынужден был играть в благородного и слово держать, так она теперь что, праздновать явилась?

— Захотел и забрал, — коротко ответил он.

— Робингуд в бесконечном горе…

— Тогда тебе надо было остаться его утешать.

— Но я ведь тоже ушла, — она качнула пакетом.

— Что? — удивился Борис, перестав мучить полотенце и посмотрев на неё. — Почему? Как же ты проживёшь без своего горохового шута?

— Олька сразу после экзаменов ушёл. Так что я как раз за ним. Но с нами всё понятно, а с тобой нет. Неужели это из-за того, что я тебе тогда наговорила? Эй, я вовсе не считаю, что учиться в лицее неблагородно! Пожалуйста, вернись! У Робингуда ко мне какие-то личные счёты, а ты при чём?

— Это ты тут при чём? — ответил он, начиная закипать. — Цирк! Ты что, думаешь, вокруг тебя весь мир вертится, что ли? У Робингуда к тебе личные счёты, я из-за тебя ушёл… ты вообще о чём?!

— Это не я так думаю, — Стася выглядела расстроенной. — Они так думают! Потому что ты моими словами воспользовался, когда уходил. А я разве могу молча смотреть со стороны, как ты уходишь из того самого лицея, который создан именно для таких талантов, как ты!

Голос опять звучал слишком искренне. Может ли быть, что она правда ничего не понимает?

— В мире есть многое, от чего стоит отказаться, чтобы потом не пришлось быть за это против желания благодарным, — сказал он. — Хотя ты эту мысль вряд ли поймёшь.

— А Ломоносов с тобой согласился бы, как ты думаешь? — упрямо вопросила Стася.

— Судьба российской науки не зависит от того, где я закончу одиннадцатый класс, — усмехнулся Борис, чувствуя, что опять позорно покупается на её лесть. — Ты без художки всё нарисуешь, а я без лицея ничего не посчитаю, по-твоему?

— Вовсе нет. Просто я не понимаю: ну зачем?..

— Не понимай на здоровье! Я тебе кто, вообще?

— Я тебе уже говорила, кто ты мне, — буркнула Стася. — Драгоценный вундеркинд, чьё существование спасает меня от тупиков. Уж прости, что ты мне так ценен! Ничего с этим не могу поделать.

— Прощаю, — сказал он как можно хладнокровнее. — И ты меня прости, что ты мне так не ценна. Ничего с этим не могу поделать.

— А между прочим, если ты перейдёшь в пятую школу, мы наверняка в один класс попадём, и я тебе каждый день буду глаза мозолить. Вместе с Олькой. Как тебе такой вариант?

— Ничего, — усмехнулся он. — Переживу как-нибудь.

— А Робингуд ни капли не понял, что тебе важно благородство. Он убеждён, что ты по мне с ума сходишь.

— Переживу и это, — ещё холоднее перебил Борис. — Кроме прочего, включи голову. Если я переспорил отца и учителей, а тебя послушаю и вернусь, не будет ли это лишний раз подтверждать такую теорию? По-моему, после всего это ты по мне с ума сходишь!

— Произносишь как собственное открытие, — Стася покачала головой. — После того, как я сама тебе об этом десять раз сказала! Ха! Стала бы я сломя голову бежать по жаре и звонить так долго и безответно в дверь того, по кому я с ума не схожу. Да ещё и зная, что он меня ненавидит и при случае вообще пинком выпроводит. Ну ты даёшь, Академик!

— Любимова, ты какая-то неадекватная! У тебя лучший из всех субъект А, но при этом ты тащишься за субъектом О в пятую, предполагая, что субъект А остаётся в седьмом. Мой скромный разум просто теряется перед столь могучим логическим построением!

— Субъектом А я восхищаюсь, а с субъектом О мне тепло, — сказала Стася. — При этом я тебя раздражаю. Если я раздражаю того, кем восхищаюсь, разве я не должна по максимуму избавить его от себя?

— А если должна, то чего ты сюда припёрлась со своим восхищением?! — сорвался он. — По-моему, ты просто случаем пользуешься, как благовидным предлогом, чтоб ко мне прилипнуть! Я думал, тебя хотя бы мой вид смутит, если бы!

— Припёрлась, потому что чувствую вину, — набычилась Стася. — А что ты меня в пляжном мундире встречаешь, так в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Как встретил, так и спасибо… Плечи на полтора человека, как ты их прячешь-то под пиджаком, не пойму, если только в твоём пиджаке выход в четвёртое измерение, откуда ты заодно и знания получаешь... Титан прямо какой-то! — она засмеялась, легонько ткнув его кулаком в плечо. — И да, отметь себе на будущее: таким видом не смущают, Академик, им ослепляют… Ладно, наверное, я зря всполошилась. Ушёл так ушёл, даже если что потерял как математик, то это всё-таки по-мужски — не плыть по течению, решать самому. Робингуд в горе, англичанка в расстроенных чувствах, вот и я заразилась. Ладно, прости… — она повернулась к дверям, но медлила.

— Ну, чего ещё? — спросил он. — Давай всё говори, а то ведь ещё по второму разу тебя принесёт, если не довыскажешься. Давай, давай.

Она порозовела. Пробубнила под нос:

— Ну… нагло, конечно, но… Жара — не продохнуть, а я всю дорогу бежала… Дай стакан воды, а?

— Квас на кухне на столе, — безнадёжно сказал Борис. — Обувь только сними… Еда в холодильнике, — и пошёл к себе одеваться.

Вот дурак... Не выдержал. Каких приключений я ищу на свою голову? Вороне как-то Бог послал кусочек сыра. На ель ворона взгромоздясь, позавтракать совсем уж было собралась, да призадумалась, а сыр во рту держала…

Ну что за буйная девчонка, а? Ты ей гадость — она тебе комплимент, ты ей две — она тебе четыре… А может, меня не сама она бесит? Может, я просто ревную? Ну, типа того — нет чтоб только достойных людей ценить вроде меня, так она ещё и за Сапожковым бегает. Хотя так поразмыслить — чего я к ней привязался? Сапожков — это её прошлое. Может, никого получше у неё в прошлом и не было. А я не успел толком познакомиться, как уже и оттолкнул. Ну и понятно она тогда рассуждает: синица в руке, журавль в небе, всё такое…

Да, да. Зачем тебе дома галстук? Не позорься. Тем более, вроде бы, ты ей больше нравишься вообще без всего...

— Ну вот что, Стася, — сказал он, явившись на кухню и тоже плеснув себе квасу. — Вижу, что ты на полдороги не сдаёшься. Так что давай прямо. Я люблю другую, но шансов там у меня нет. Поэтому, если я тебе так уж нравлюсь, шансы у тебя есть. Но только в том случае, если ты, первое, изживёшь привычку унижаться, а второе — никакого Сапожкова и никаких других парней вокруг тебя. Я настроен только на длительные серьёзные отношения, и хотя твоя доступность взбудоражит любого, я на приключения не размениваюсь. Твои прошлые мужчины меня не интересуют, я не ханжа, но моё с кем-то общее будущее должно быть достойным и надёжным. Я отдаю себе отчёт, что в нашем возрасте и при нашем опыте окончательную пару вряд ли найдёшь, но я настроен не меньше, чем года на три. Со своей стороны гарантирую то же. Это понятно?

— Понятно, — кивнула Стася, как-то понуро разглядывая микки-мауса на своей чашке. — Жаль, что тебя совсем не интересует моё прошлое. Совсем не зная прошлого, трудно грамотно спрогнозировать будущее. Спасибо за откровенность, но понял ты меня неправильно. Меня не интересуют длительные отношения. Меня интересует — однажды отыскать такого человека, за которого жизнь не жалко отдать, и с этим человеком сквозь огонь и воду пройти. А кроме этого меня интересует — стараться увидеть в каждом, чем он прекрасен, и не забыть ему об этом сказать. В этом отношении я действительно доступна. И всегда буду доступна.

— Ищешь человека на всю жизнь? — удивился он. — И что, ты хочешь сказать, что дальше поцелуев у тебя ни с кем не заходило? Слушай, ты прямо растёшь в моих глазах. Я рад. Меня такой подход устраивает. Но давай смотреть реально: чтобы оставаться вместе всю жизнь, нужно очень многое хорошо согласовать и спланировать на берегу. Люди меняются, это факт, но в любом случае от них зависит, как долго они продержатся.

— Ничего ты не понял, — нахмурилась Стася. — Я тобой как человеком восхищалась, а не как парнем. Думала, что и ты такой же, думаешь о многомерных мирах геометрии, о мироустройстве, да и ведёшь ты себя как рыцарь. А ты... на три года он настроен... с девушкой, которую сроду не любит... что за пошлость!

— Эй, я сказал — минимум три года! — возмутился Борис. — Максимум не ограничен! Просто я реалист! И где здесь пошлость, о чём ты вообще?! Я тебя что, сразу в спальню тащу? Надо же, какой я пошлый, заговорил о планировании будущего! Если ты при моих словах что-то пошлое представляешь, то почему переваливаешь на меня ответственность за твоё воображение?! Да я только потому заговорил, что ты мне проходу не даёшь, тебе же хотел навстречу пойти! Ну ты и штучка, Любимова! Врываешься к парню, вываливаешь на него свои восхищения, лапы к нему тянешь, а когда уже все темы исчерпаны, водички попить просишь. Если я, рассуждая после этого о серьёзности отношений, пошлый, то каким непечатным словом определить тебя?

— Ладно, прости, — сказала она. — Очевидно, мы разные. То ли я, в самом деле, ненормальная... Академик, можно мне тогда твоё мнение узнать об одной моей жизненной ситуации? Если, конечно, у тебя ещё хватает терпения меня выносить.

— Попробуй. На мнения я не жадный.

— Есть один парень. Однажды я помогла ему в трудный момент, потом он мне. Потом мы не общались, а около месяца назад он вдруг пригласил меня на концерт. И с тех пор он каждый вечер приносит мне продукты, потому что у меня проблемы с деньгами, а я вкусно готовлю. Мы ужинаем, а потом болтаем до ночи или ходим куда-нибудь гулять. Я говорила ему, что я ему не девушка, он соглашался, что я его друг. Ему двадцать один год… Есть ли, на твой взгляд, вероятность, что он всё-таки молчком считает меня своей девушкой, и какова эта вероятность?

— В процентах — сто сорок девять и девять десятых, — определил Борис.

— Хм… Почему такая цифра?

— Одну десятую процента оставим на вероятность, что он киборг-инопланетянин.

— Спасибо, — кивнула Стася. — Я пойду.

Быстро ушла в прихожую, но там остановилась.

— Борис, ты правда совсем не допускаешь, что парень может быть девушке просто близким другом?

— Допускаю. Если он киборг.

— Значит, по-твоему, скоро он захочет остаться на ночь? И если я откажусь, тогда какой твой прогноз? Всё останется как было или он бросит меня?

— Любимова, подумай-ка головой. Что значит «останется как было»? Согласится он быть только другом или нет, но если ты ему отказываешь, девушка-то ему нужна, и он находит другую. Как ты думаешь, захочет ли она, чтобы он сидел у тебя каждый вечер и тратил деньги налево? Скорей всего, она вообще потребует, чтоб он твоё имя забыл. Или ты хочешь отказать как-нибудь так, чтоб он за тобой вечной тенью ходил, ни нашим ни вашим, так, что ли?

Стася посмотрела на него большущими глазами. Наконец-то вместо снисходительности в них появилась растерянность.

— Ну, с твоими способностями вообще-то можешь и довольно долго протянуть, смотря насколько ты ему дорога, — с некоторой мстительностью сказал Борис. — Вон, Зосин больше года ходит страдает. Если сильно постараешься, можешь вплоть до своей свадьбы безнадёжно влюблёнными пользоваться, а там уже выбросить ненужных. Если они будут чем-то недовольны, обвиняй их в пошлости и животных инстинктах.

— Жестоко ты обо мне, — сказала Стася.

— Нет. Реалистично. А что тебя так огорчает-то? Нужен тебе тот парень — бери, не нужен — не бери, какие проблемы?

— Иногда мне кажется, что я с ума сойду от одиночества.

— Любимова, не прибедняйся, уж кто-кто, а ты популярна.

— Борь, ты что, тоже бываешь наивным? Конечно, по сравнению с Утёнком у меня всё в шоколаде. Но у меня просто хватает ума быть дружелюбной, вот все и ждут от меня чего-то приятного в свой адрес. А чем живу я сама, не интересует никого. Тот парень — единственный, кто вправду внимателен ко мне. Да ты вон ещё однажды не ради себя самого мне коробку леденцов подарил, я её храню… Ладно, Академик, пойду я. Встретимся в сентябре. Если ты только не раздумаешь видеть наши с Олькой скоморошьи посиделки.

Ушла…

Такая взбалмошная… чего же она, всё-таки, хочет? Зачем пришла? Почти предложил встречаться в ответ на её навязчивость и восхваления, так ещё и отказалась! Не скрывает, опять же, что ко всем такая. Или, может, это особый женский способ собрать вокруг себя парней получше, попридержать и не торопиться, а потом выбрать? И ведь задевает, чего уж там. Может похвалить так, что почувствуешь себя в ловушке. Может заявить «ждала большего», но не как отец, которому вечно мало и который уже допёк со своими многотонными надеждами, а как-то так, что и в самом деле захочется чего-то достичь. Это оттого, что она девчонка, или оттого, что ты ей ничем не обязан, или ещё почему-то?..

Стукнула соседская балконная дверь. Звук, который он не мог не услышать, чем бы ни был занят. Звук, говоривший ему о безнадёжности и слишком странном мироустройстве. Что она нашла в своём Эалионе? И что в ней нашёл я? Почему именно она? Так нерационально!

— Боря.

Он замер. Это что, галлюцинации от жары?

— Боря, извини, ты меня слышишь?

Подскочил, ринулся на лоджию... остановился.

— Значит, ты со мной тоже не разговариваешь? — спросила за стеной Марина. — Ладно. Тогда извини.

— Я... разговариваю! Просто... это правда ты? Что-нибудь случилось? Нужна помощь?

— Не совсем... Извини, наши панельные дома — самые панельные в мире. Особенно если выкинуть из коридора старый шкаф... Ты правда уходишь из лицея? Почему, Боря?

— Эмм... Есть причины. Это дело чести.

— Тогда ладно, — как-то быстро согласилась Марина. — Дороже чести нет ничего. Куда ты теперь?

— Получается, что в пятую. Извини, не думай, что я тебя преследую, но почти все наши, кто уходит, идут в пятую.

— Она тоже? Девушка, которая приходила?

— Да, она тоже. А что?

— А что ты о ней знаешь? — спросила Марина.

— О пятой школе?

— Нет. О Стасе Любимовой. Это же она была?

— Ой. Да. А вы подруги?

— Нет. Не подруги. Но её трудно не знать.

— Вот так дела. Даже в вашей школе её знают? Чем же она так прославилась?

— А есть варианты? — спросила Марина.

— Ну... Не знаю. Я с ней плохо знаком. Но уже успел понять, что она слегка сумасшедшая. А-а, телепередача про нашего Робингуда так широко разошлась?

— Какая телепередача? Про какого Робингуда?

— Да так, неважно, значит, что-то другое. Тогда история с Утёнком? Он же из вашей школы?

— С Утёнком?! Что у неё с Утёнком?!

— Это... Ничего. Просто он однажды ей тут нагадил... Марина, я сдаюсь, не знаю.

— Не знаешь, что она художница?

— Знаю, — обрадовался он. — У меня даже где-то есть один её рисунок. Достался на школьном мероприятии…

— А покажи? — спросила она.

— Запросто, сейчас поищу… Ты подождёшь?

— Да. Я здесь.

Он бросился в комнату, перерыл полки. Потом передал листок и долго слушал, как Маринка молчит на том конце.

— Борь. Отдай его мне. Пожалуйста. Что ты за него хочешь?

Он хотел ответить «забирай», но подумал-подумал и предложил:

— Ничего, но если ты снова начнёшь со мной разговаривать, я был бы очень рад.

— Если ты обещаешь больше ко мне не приставать.

— Я обещал тебе ещё в тот раз, — обиженно напомнил Борис. — Я вовсе не хотел приставать. Ты выглядела слишком замёрзшей и нарочно не одевалась, вот я и подумал, вдруг ты это нарочно? Девушки иногда так делают. Я же сразу извинился! И если честно, мне было очень обидно, что ты мне не веришь. Будто я какой-то лжец и преступник. А я так скучаю по нашим разговорам…

— Ладно. Но разговаривать через шкаф слишком глупо. Все соседи услышат. Ты зайдёшь ко мне его передвинуть? Только не думай, что девушки иногда так делают! — спохватилась она. — Но у отца недавно спину прихватило, ему пока нельзя, а мне самой тяжело!

— Да я понял, понял, — сказал он. — Конечно, я мигом. Бабка с восьмого этажа меня тоже иногда зовёт, так что я думаю, так делают не только девушки, но и бабушки. За кого ты меня держишь, вообще?

— Не за киборга-инопланетянина, во всяком случае, — усмехнулась она. — Как насчёт перенести этот шкаф на место того, что был в коридоре?

Борис набрался духу и пошёл перетаскивать шкаф, стараясь не смотреть ей в глаза. Что она слышала и что не слышала? Какую же яму он себе вырыл! Хорошо хоть, то дурацкое предложение делал не в коридоре...

Плотную занавеску Марина всё же оставила, сказала:

— Когда надо, отодвинуть недолго.

Всё то время, когда он возился со шкафом, она оглядывалась на Вовкин портрет.

— Так тебе нравится Стася, я правильно понял? — спросил Борис. — Познакомить?

— Нет. Она меня возмущает. Мне нравятся её рисунки. Рисовать такие рисунки, и при этом общаться с каждым дураком, какой только попадётся… меня это возмущает. Это плебейство какое-то! Никакого достоинства!

— Ой, — удивился он. — Марина, я сказал ей то же самое!

— А она?

— Она ответила, что я самый умный и распрекрасный, после чего я почувствовал себя дураком.

— Вот-вот. Не связывайся с ней слишком близко, — кивнула Марина. — Одинока она или нет, но она знает, как вертеть людьми. Не то чтобы у неё были плохие намерения, но это всегда так неприятно. Поэтому не говори ей ничего обо мне. Мне очень нравятся её рисунки. Но если она это узнает, она этим наверняка как-то воспользуется.

— Слушай, а хочешь, я достану ещё рисунков? Как-нибудь так, аккуратно, будто для себя.

— По правде — хочу, — вздохнула Марина. — Но я же не полюблю тебя благодаря этим рисункам. Поэтому не надо.

— Ну что за глупости?! — рассердился он.

— Но ты сам только что обвинял Стасю, что она использует кого-то там. Чтоб потом выбросить. Ведь так было?

— Ну... было, но... это я нарочно преувеличил. Именно потому, что она со всеми играется. Ты совсем не такая! Не надо всё уж так серьёзно воспринимать! Если уж на то пошло, это я буду использовать свои связи, чтобы увидеть тебя лишний раз...

— Если ты хочешь со мной общаться, говори о чём-то другом, — сказала Марина. — Не о том, что ты хочешь меня увидеть, ладно? Спасибо за помощь, тебе пора домой.

Борис вернулся к себе, кинулся названивать Вовке. Но того всё не было и не было дома… Перезвонил только в полдвенадцатого. Голос — похоронный.

— Привет, Академик. Спишь, нет? Чего стряслось? Мои записку оставили, чтоб в любое время звонил.

— А у тебя самого чего стряслось?

— Да так. Неважно. Личное. Говори давай, слушаю.

— Мне тут по делу понадобилось Стасины координаты узнать. У тебя же есть? — понебрежней сказал Борис, опасаясь, что Вовка опять начнёт ревновать и допытывать.

— Диктую, записывай, — Вовка безрадостно протарабанил всё наизусть.

— Спасибо, очень выручил! Кстати, у меня для тебя хорошая новость, вдруг ещё не знаешь. Любимова твоя тоже в пятую переходит, наверняка в один класс попадём, так что твои шансы увеличиваются… Это, извини, а до скольки ей удобно звонить?

— Сова. До полуночи, — коротко отозвался обычно многословный приятель.

— Ты меня, случаем, не разыгрываешь? Что, реально прямо сейчас могу перезвонить?

— Сейчас — нет. Она не дома.

— А, у бабушки? И когда вернётся?

— Чего ты из меня жилы тянешь? — резко обозлился Вовка. — Не у бабушки она! У козла одного! Его телефон мне неизвестен! Если очень надо, могу только дом показать и окна. Но вряд ли они тебе с твоим делом обрадуются.

— Погоди, Вовчик, стой, не паникуй. Она мне немного рассказывала об этом парне. Для неё он просто приятель.

— Знаток нашёлся! Да, он каждый день возвращал её до одиннадцати и катил домой на последнем трамвае. И если лапал, то аккуратно и невзначай, по всему видно — спец. А сегодня она у него весь вечер хозяйничала, кучу вещей выкинула, мебель двигали, потом он в магазинчик сгонял в отдел женского белья и в аптечный, потом у них свет погас. Ещё нужны подробности? В неадеквате она сегодня. А я дурак. Всё ведь понял, но слишком долго решался подойти, оттого что она на меня шпионом ругается. А этот жеребец был вполне наготове, даром, что ли, он её так мастерски пас... Всё. Не хочу я больше об этом, тем более что тебе всё равно и ты тут ни при чём. Отбой, Академик, спокойной ночи.

Борис положил трубку. Сел на диван.

Вот так. Вот так.

Спокойной ночи, Академик, спокойной ночи. Приятных снов.

Назад в раздел